Роман Алехин: Россия совместит должное и сущее, чтобы отжать Херсон у ВСУ и подготовиться к большой войне

Хотя по Конституции Владимир Путин является верховным главнокомандующим, он остается президентом мирной страны. Если бы он надел фуражку и китель с погонами, и начал командовать войсками, он бы мог сказать: "Ребята, дойдем на Украине туда-то, а потом посмотрим". Сейчас он это говорить не может и не хочет

Все его заявления – это элемент политического продления, когда мы готовимся к большой войне, когда нам придется не наступать, а обороняться, и только потом переходить в контратаку и демилитаризовать все, что стоит у нас на пути, считает социальный технолог и военный волонтер (Курск) Роман Алехин

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру

Ранее Владимир Путин накануне "мирной конференции Зеленского" в Швейцарии выдвинул минимальные условия, при которых Москва готова пойти на переговоры об Украине и о безопасности в Европе: признание российскими регионами Крыма, Донбасса, Херсона и Запорожья, нейтральный статус Украины с гарантиями сохранения русского языка и культуры, а также снятие всех санкций.

- Роман, президент делает все эти заявления по принципу "каждое новое наше предложение хуже предыдущего" в том числе для того, чтобы посеять смуту в рядах Украины и Запада. Насколько ему это удалось в данном конкретном случае?

- Дело даже не в том, удалось ему это или не удалось. Вся конференция в Швейцарии крутилась вокруг предложений Путина. По сути президент забил собой весь первый день этого саммита. Не присутствуя на ней, он стал главным ее спикером.

Нужно понимать, что до 2014 года Россия настаивала исключительно на внеблоковом статусе Украины. Ей вообще ничего не нужно было. Потом был Крым, потом Донбасс, потом СВО. А сейчас у Москвы добавилось требование признать российскими четыре новых региона в их административно-правовых границах, а не по текущей линии соприкосновения.

Херсон и часть Запорожской области находятся на правом берегу Днепра. Помните, мы с вами говорили о важности Николаева и Одессы? Так вот контроль над Херсоном тоже может обеспечить нам безопасность. Даже в случае заморозки конфликта мы там можем установить базы, которые не позволят Украине что-то сделать в будущем.

Более того, было заявление Пескова, что мы будем создавать санитарную зону на "старом" приграничье. Это был не намек. Он конкретно произнес, что на Харьковском направлении мы сейчас создаем буферную зону. И она будет создаваться не только от Белгородской, но и от Курской и Брянской областей.

Короче говоря, на внеблоковый статус Украина и Запад не согласились (хотя внеблоковый статус был основным условием для независимости Украины). Они начали что-то придумывать. Теперь мы добавляем четыре региона – они опять не согласились. А теперь президент прямо сказал, что мы создаем буферную зону. И он потом добавил, что следующее наше предложение действительно может быть хуже предыдущих.

И следующее наше предложение будет таковым: четыре новых региона (Крым однозначно наш) и буферная зона, которая перейдет в состав РФ.

- То есть вся территория Харьковской, Сумской и Черниговской областей?

- Не вся. Я имею в виду, что граница передвинется на 10-20 километров, и это расстояние войдет в состав РФ. Понятно, что для защиты от ракетных ударов буферную зону надо создавать по Днепру, но пострелять в нашу сторону из артиллерии и минометов, убив несколько десятков мирных жителей, у Украины уже не получится.

Повторюсь, если раньше Москва чертила красные линии, а потом их сдвигала, то теперь она четко обозначает свои текущие требования по новым регионам. А к следующему "мирному саммиту" она будет уже требовать присоединения к РФ части Харьковской, Сумкой и Черниговской областей.

Президент очень грамотно сделал этот внезапный ход. Никто о нем не знал, но в первый день в Швейцарии все обсуждали Путина. И весь этот саммит получился ни о чем.

Более того, если раньше на всех этих саммитах считалось справедливым требование Украины вернуться к границам 1991 года, то теперь стороны ограничились о общими фразами о территориальной целостности государств в соответствии с принципами ООН.

- Помогло ли российскому обществу понять наши конкретные планы по Украине? С одной стороны, простые люди хотели бы конкретно знать, до каких рубежей мы дойдем. С другой стороны, если бы Путин прямо сказал: "Идем на Одессу", те же самые люди сочли бы это преждевременным и несерьезным.

- Война – это продолжение политики другими средствами.

Хотя по Конституции Путин является верховным главнокомандующим, он остается президентом мирной страны. И все его заявления звучат как от президента мирной страны. Если бы он надел фуражку и китель с погонами, и начал командовать войсками, он бы мог сказать: "Ребята, дойдем туда-то, а потом посмотрим. Но наша цель – Одесса, Киев и Харьков". Сейчас он это говорить не может и не хочет.

Все его заявления – это элемент политического продления, когда мы готовимся к большой войне, когда нам придется не наступать, а обороняться, и только потом переходить в контратаку и демилитаризовать все, что стоит у нас на пути.

- Если мы готовимся к большой войне, получается, СВО надо продолжать в прежнем темпе?

- Да. Только мы должны акцентировать еще больше внимания на сохранении личного состава.

Продление СВО уже позитивно влияет на ВПК. С приходом Белоусова в Минобороны акцент будет сделан именно на этом. Как гражданский управляющий он попробует настроить государственный и гражданский ВПК (например, волонтерские проекты по производству fpv-дронов).

Кстати, на днях Минобороны показали бойца, который прямо на фронте разработал беспилотник на подобие китайского DJI Agras, только с увеличенной грузоподъемностью и большим потенциалом. Это уже говорит о том, что мы запустим все эти проекты. При правильном подходе Белоусова это займет несколько месяцев.

Главное, что мы пока не можем запустить – так это процесс создания еще одной армии. Бойца нельзя просто родить. Нужно подождать 20 лет, пока человек вырастет. Поэтому надо сделать упор на сохранении личного состава, а также на повышении его профессионализма. Надо обучить командиров, чтобы они занимались с подчиненными прямо по "Науке побеждать" Суворова.

Повторюсь, надо сделать из наших бойцов настоящих суворовцев.

- Когда вы говорите о командирах, вы кого имеете в виду: младший офицерский состав или генералов?

- Всех.

Я же общался со всеми категориями офицеров. Нам не хватает замполитства и психологической работы с личным составом. Мы же с вами уже обсуждали, что в армии по-прежнему много технократии: отдали приказ, и эти шестеренки военной машины заработали. У нас нет управления людьми.

В США, например, есть четкая инструкция, как вывести бойца из ПТСР, панической атаки или не дать ему застрелиться от переживаний. Там это может сделать любой солдат. У нас, к сожалению, этого нет. И этому надо обучать всех: и командиров отделения, и командиров округов.

- Белоусов понял это за месяц своей работы?

- Он еще не успел этого понять, потому что он не успел пообщаться с бойцами. Я не знаю, что Белоусову сказали военкоры. Но если он хочет понять фронт "от и до", ему нужно собирать не военкоров с волонтерами, а некую "группу общественных советников".

СВО – это локальный проект в рамках всей армии. У любого проекта есть проектная группа общественных советников, которая обозначает стратегию проекта и способы его реализации, а потом предлагает это руководителю. И Белоусову нужно создать проектную группу общественных советников, которые станут для него комиссарами.

Не комиссарами времен Гражданской войны, которые были надзирателями, чтобы все двигались в рамках правильной политической мысли. Нам нужны комиссары здравого смысла. Нужно больше движения информации. Нам нужна горизонтальная связь, когда до Белоусова дойдет информация, он по этому поводу отдаст четкие распоряжения, а гражданские советники будут следить, как эти распоряжения реализуются на практике.

Я думаю, что в голове у Белоусова это есть. Просто есть проблема бюрократии. А управление силовиками – это бюрократия, умноженная на десять. Пока он заставит крутиться эти шестеренки, которые почти не крутятся, пройдет какое-то время. Потому что ему придется нанять новых людей или переделать старых.

По щелчку пальцев это не делается.

- А где взять этих комиссаров здравого смысла? Дело в том, что тех же военкоров поругивали в социальных сетях: "Вы только у себя в телеграм-каналах такие храбрые, а на встрече с Белоусовым молча головой кивали".

- У наших военкоров с храбростью все в порядке – у нас двое из них погибли на передовой за последнюю неделю.

Что касается "головой кивали", то это зависит от того, кто их собирал и под какие цели. На любой такой встрече есть определенные категории людей: одни послушно кивают головой, другие прут как ледокол, а третьи просто портят все мероприятие. Я думаю, что их выбирали под Белоусова. Сам он их не выбирал, потому что у него времени не было. Его бросили в систему, которую он не понимал изначально, и теперь он что-то начинает делать.

Скорее всего, Белоусов сказал: "Ребята, надо собрать военкоров. Посмотрим, что они могут предложить". Вряд ли он сказал, что надо назначить военкоров руководить какими-то направлениями. Белоусов их послушал и сделал свои выводы.

Мне кажется, со временем он соберет следующую группу военкоров-волонтеров, которые сами занимаются разработкой БПЛА и РЭБов (например, дрон "Упырь"). Алексей Живов, Роман Сапоньков, Сергей Лыня. Может быть, меня позовут.

Не зря же на этой встрече присутствовал Алексей Громов (первый заместитель Руководителя Администрации Президента). Он собирал информационщиков, а не технарей. А следующими могут стать технари. Это было бы интересно.

По крайней мере, я как управленец действовал бы именно так. А Белоусов – управленец.

- Что нужно сделать в техническом отношении, чтобы обезопасить бойцов? А то про РЭБы и дроны уже только ленивые не сказали.

- Мы опять возвращаемся в область управления. Нужно настроить в войсках систему бережливых технологий, о которой мы с вами говорили много раз. Приведу конкретный пример.

Был один беспилотник (не будем его называть, мы знаем, о чем речь), по поводу которого все ругались. Эта ситуация показала наши стандартные проблемы в управлении производством – производством партиями. Мы увидели дрон, который летал на полигоне. Мы сочли, что он хорошо работает. Мы влили в его производство миллиарды. А потом условия поменялись, и мы ничего уже сделать не можем.

А бережливое производство основывается на принципе вытягивающего производства. Если фронт просит дрон с такими-то характеристиками, ему это дают, а потом выясняется, что это не тот дрон, должен сработать принцип быстрой переналадки. То есть сначала нужно штучное производство, а не серийное. Не на миллиард его заказывать, а на сто тысяч.

Причем надо его заказывать не у одной большой компании, а у множества мелких. Мы таким образом подстраховываемся на случай форс-мажора и улучшаем логистику.

Повторюсь, нам надо сделать так. Включаются мозги, когда кто-то что-то придумывает. Эти идеи стекаются в общий "Центр консалтинга и разработок". Если Центр сочтет эти идеи лучшими на текущий момент, он их распространяет. Тогда система начинает жить.

В каждом подразделении должны быть группы испытателей, которые проверяют РЭБ или дрон на передовой, а потом говорят: "Вот тут нас глушат. Вот тут анализатор показывает другую частоту. Исправляйте".

По такой схеме у нас работает много сетевых структур в бизнесе. И я не понимаю, почему то же самое нельзя сделать в армии.

- Если война будет долгой, нам так или иначе придется решать вопрос с ротацией личного состава. Как это можно сделать?

- Это самый сложный политический вопрос для нашего руководства. Тем более, у него есть и сторонники, и противники.

Я знаю бойцов, которые говорят: "Я выбрал путь воина. Если завтра вдруг СВО закончится, я тут же поеду в Африку". Их немного, но и немало. Поэтому все вопросы ротации надо решать индивидуально. И после того, как у нас в армии будет настроено управление людьми. К сожалению, у нас пока есть ситуации, когда электронщик или айтишник, который мог бы сделать много полезного на пункте управления или в военной лаборатории в части РЭБ/РЭР, отправляются на штурм.

Так что нам надо расставить бойцов по их компетенциям и физическим возможностям. Это поменяет отношение самих бойцов к армии к СВО.

Послушайте, что говорит Апти Алаудинов всем командирам: "Не относитесь к подчиненным как к быдлу". Да я и сам видел, как офицеры просто гнобят бойцов. Алаудинов говорит: "Вы уже все герои, потому что вы здесь". И надо относиться так к каждому рядовому.

Кроме того, нам нужны правильные тренировки личного состава. Нужно развивать в них и физику, и интеллект. Нужно отслеживать их питание и психологическое состояние. В этом случае больше людей захотят служить.

Наконец, нужно наладить правильную работу в тылу. Боец должен понимать, что его жену с ребенком никто не бросит. Она будет жить в любви и поддержке.

Повторюсь, когда мы решим все эти вопросы, мы вернемся к разговору о ротации.

Как простой человек я могу сказать: "Давайте проведем еще одну мобилизацию, чтобы отпустить всех желающих домой". А как эксперт я начинаю считать: "Где мы возьмем 300 тысяч бронежилетов и автоматов? Где вы возьмем миллионы патронов и гранат для обучения на полигонах?".

Мы упремся в те же самые проблемы, которые возникли осенью 2022 года. Я вас уверяю, что лучше не будет. Мы получим 300 тысяч неподготовленных людей. Мы получим видеозаписи с тыла, которые сейчас каждый день поступают с Украины. Мы получим гораздо больше погибших. И самое главное – мы не получим желанный результат.

Еще раз, нужно сделать настоящими героями тех, кто уже там. Потому что они уже адаптировались. Да, у кого-то из них апатия и депрессия. Но эту проблему надо решать внутренней ротацией и поддержкой семей.

У Никколо Макиавелли есть знаменитая цитата: "Надо исходить не из должного, а из сущего". "Должное" - это то, как должно быть в идеале. "Сущее" – это то, что мы получим, если сделаем это. Хорошо сделать мы пока не можем.

- Вернемся к началу разговора. Вы еще в прошлый раз сказали, что перестали следить за нашим продвижением в Донбассе, потому что основным направлением станет Одесса. Вы что, допускаете, что мы сможем форсировать Днепр в районе Херсона?

- Мы уже говорили про буферную зону, что сейчас ракеты летят на 30-40-50 километров. Для безопасности Белгорода надо брать Харьков, а Харьков мы брать не будем. Для этого надо сносить город ФАБами, а мы к этому психологически не готовы. Я не знаю, где мы нанесем удар. Но все, что мы делаем под Волчанском – мы оттаскиваем силы Украины от двух-трех основных направлений удара.

Это может быть и на Запорожье. Это может быть и в Донбассе. А если мы перетянем резервы ВСУ под Сумы и Чернигов, у них явно где-то будет тонко и порвется.

А Херсон, Николаев и Одесса остаются стратегически важными для нас направлениями. Если мы их возьмем, это будет другая переговорная позиция и самый большой шаг к победе.

Повторюсь, даже если бы Украина и Запад согласились на условия Путина, контроль над Херсоном все равно решил бы многие наши проблемы. Мы бы все равно добились мира, просто для этого потребовалось бы много времени. И я до сих пор уверен, что контроль над Черным морем позволит нам вернуться к братским отношениям с украинцами, потому что после войны им захочется отдыхать, а не заниматься политикой.